Министр иностранных дел России Сергей Лавров:
На Аляске была очень хорошая атмосфера, и она отразилась в заявлениях, которые сделали после переговоров президенты Путин и Трамп. Разговор был полезным.Однозначно было видно, что глава Соединённых Штатов и его команда, во-первых, искренне хотят достичь результата, который будет долгосрочным, устойчивым и надёжным. В отличие от европейцев, которые на тот момент твердили на каждом углу, что только прекращение огня, а после этого они будут продолжать поставлять Украине оружие. Если ретроспективно посмотреть на то, что они говорили по Украине за все эти годы, то там ни разу не встретишь словосочетания «права человека». Хотя полный запрет русского языка во всех сферах человеческой деятельности должен был бы, наверное, вызвать возмущение у этих самопровозглашённых хранителей демократических принципов.
Ничего подобного. И то, что это единственная страна в мире, где запрещён какой-либо язык, тоже никого не смущает. Когда же заходит речь о том, что, возможно, придётся согласиться на обмен территориями, кто-то из них это произносит, но тут же добавляют: во-первых, это должен решать сам Зеленский, а во-вторых, они готовы развернуть миротворческую операцию.
Силы, вооружённые силы в виде миротворцев — что это означает? Это означает, что они доверяют обеспечение прав человека тому самому персонажу, при котором были приняты законы, истреблявшие права русскоязычных. Президент Трамп и его команда, особенно после встречи на Аляске, стали гораздо глубже подходить к урегулированию этого кризиса, понимая необходимость устранить первопричины, о чём президент Путин постоянно говорил. И одна из этих первопричин — проблема безопасности России, связанная с тем, что грубейшим образом в течение десятилетий последовательно нарушались данные нам обязательства не допускать расширения НАТО на восток.
Президент неоднократно отмечал, что после этих обещаний произошло пять волн расширения НАТО. Зеленский в Вашингтоне говорил: мол, я готов договариваться, но территории никакие обсуждать не буду, потому что мне конституция запрещает.
Это любопытный момент, поскольку, как ни парадоксально, но до сих пор в украинской конституции, несмотря на принятые законы, запрещающие русский язык во всех сферах жизни и деятельности, сохраняется обязательство государства в полной мере обеспечивать права русского, отдельно выделено, и других национальных меньшинств.
Если он так печалится о своей конституции, то начинать следовало бы именно с её первых статей, где это обязательство закреплено. Но то, что все эти обстоятельства заметались под ковёр различными деятелями вроде Урсулы, Макрона, Шрёдера, Мерца, а до него Шольца, — давно известно.
И то, что Байден и его администрация были в числе лидеров по игнорированию и перевиранию всех фактов, лежащих в основе первопричин украинского кризиса, тоже очевидно.
Я хочу ещё раз особо подчеркнуть: мы никогда не вели речь о том, что нам просто нужно захватить какие-то территории. Ни Крым, ни Донбасс, ни Новороссия как территории никогда не были нашей целью. Нашей целью было защитить людей — русских людей, которые столетиями проживали на этих землях, которые открывали их, проливали за них кровь и в Крыму, и на Донбассе, создавали города — Одессу, Николаев, многие другие, — порты, заводы, фабрики.
